Ему трудно сидеть на одном месте, он плохо сосредоточивается. Я уже не раз слышала это от его учителей. Ему бы полазать или попинать мячик, а не сидеть над книжкой. Так что по учебе он немного отстает, хотя я из-за этого не слишком переживаю: нагонит рано или поздно. Голова у него светлая.
В школе они сейчас как раз проходят алфавит и учатся считать до десяти, повторяют снова и снова. Учителям, видимо, кажется, что Адам пока не очень хорошо все схватывает. Но на прошлой неделе у нас случился небольшой прорыв. Адам вышел из школы и сказал, что учительница хочет со мной поговорить. Я подумала: господи, ну чего он там еще натворил? Но все оказалось не так плохо — вернее, плохо не в том смысле, которого я опасалась: подрался, надерзил или еще что-нибудь в этом духе.
Мы пошли в их класс, и учительница показала мне последний рисунок Адама. Очень красиво — яркие цветные карандаши, цвета лета. На рисунке два человечка, большой и маленький, держались за руки. Они стояли на полоске желтого песка, в небе над ними сияло солнце, на лицах у них были широкие улыбки.
— Мы ведь об этом хотели поговорить, об этом замечательном рисунке, да, Адам? — сказала учительница.
Адам горделиво кивнул.
— Это ведь ты и твоя мама, да? — спросила учительница.
— Да, — ответил Адам. — Это мы с мамой у моря.
— Мне кажется, он пока еще путает цифры и буквы, — сказала учительница, — но посмотрите, как твердо он держит карандаш.
И действительно, над головой у фигурки повыше, выгнутые дугой, будто радуга, стояли какие-то знаки.
— Ты ведь хотел написать «мама», да, Адам?
Адам покачал головой и нахмурился.
— Нет, мисс, — ответил он. — Я же вам уже говорил. Это не имя. Это число. Число моей мамы.